Имя бывшего советского, а ныне израильского гроссмейстера Льва Псахиса известно каждому любителю. В 1980 и 81-м годах он делил 1-2 места в очень сильных по составу чемпионатах СССР, во втором случае – с Гарри Каспаровым, впереди бронзового призера аж на 2,5 очка! Он же был немного позднее «субъектом» довольно комической ситуации, когда, набрав элитный по тем временам рейтинг 2615, долгое время не мог получить звание гроссмейстера (сравните с нынешними временами!). Сейчас заслуженный гроссмейстер выступает, как утверждает сам, в ранге любителя: на «Аэрофлоте-2006» он играл в группе А2.

– Было время, когда вы считались очень грозным бойцом, а потом ваши результаты постепенно пошли на спад.
– Когда я впоследствии думал об этом, пришел к выводу, что реально входил в элиту в течение пары лет. Тем не менее я довольно долгое время сохранял хорошую планку, отбирался на первенство мира – не каждому в моем возрасте это удавалось. Я играл достаточно успешно в турнирах, какие-то даже выигрывал. Но года четыре назад я четко зафиксировал, что шахматы как игра уже не будет для меня средством заработка.
Дело в том, что сейчас шахматы уже не имеют ничего общего с теми шахматами, которые были, когда я начинал. Когда-то они были своеобразной профессией, в том числе в Советском Союзе – профессией достаточно уважаемой. А в последние несколько лет, когда я представляюсь, мне неудобно говорить, что я шахматист. Я виновато развожу руками.
– Профессия была уважаемой в Советском Союзе, а на Западе…
– Не скажите. Были страны, где она была предельно уважаемой. Никогда не забуду матч Каспарова на первенство мира, который проходил в Испании. Мы с Женей Пигусовым прогуливались по улице, вдруг возле нас останавливается полицейская машина. Полицейские подходят и… просят автограф! А Югославия, Голландия, можно вспомнить и другие страны. Дело было даже не в заработках – это было престижно! Доктор Эйве был одним из самых уважаемых людей в Голландии. Да и Тиммана, который постоянно выступал по телевизору, знала вся страна. А как чтили Кереса в Эстонии!
– Но это были единицы.
– Чем отличается спорт от обычной трудовой деятельности, например, от работы на фабрике? В спорте знают только победителей. Победителей в шахматах – знали, знали и многих лидеров. Но в какой-то момент всё начало разваливаться.
– Наверное, стало очень много шахматистов?
– Когда распался Советский Союз, шахматисты в массовом порядке отправились на Запад. На это в шахматном мире никто не рассчитывал… Кроме того, раньше шахматисты – во всяком случае, большинство – были люди с определенным образованием. Писали интереснейшие книги. У меня жена филолог. Она в шахматах ничего не понимает, несмотря на такое замужество, но когда я дал ей почитать примечания Нимцовича – открыла рот: какой стиль, какой язык! Кто сейчас из молодых может что-то подобное написать?
И социальный статус шахматиста постепенно стал снижаться.
Мне в этом смысле легче: я живу в Израиле, где у шахматистов вообще нет никакого статуса. Я давно сказал: шахматы – игра еврейская, но несомненно не израильская. Как-то у меня брали интервью из местной газеты. Как вам нравится шахматная жизнь в Израиле? А в это время шла израильская лига, игрался матч. Там был такой сарайчик, в котором наверху была пробита большая дыра. Стояло холодное для Израиля время, все сидели в куртках. Посмотрите, говорю, какая у нас шахматная жизнь! В таких условиях уже не будешь говорить о творчестве. Творчество не происходит в баскетбольных залах, в которых сейчас играется большинство «швейцарок». А где еще можно разместить сто-двести человек?
– Когда вы поняли, что игра в шахматы перестала быть вашей основной профессией…
– Это печаль. Я всю жизнь был шахматистом, я люблю шахматы, но мое время кончилось. Противно делать то, что делал много лет, совсем плохо. В известном смысле испытываю облегчение.
– Чем вы сейчас зарабатываете?
– Всем понемножку: кого-то тренирую, что-то пишу. Есть проблемы: Израиль не шахматная страна. Поэтому, если заниматься чем-то серьезным, нужно надолго уезжать, скажем, в ту же Америку, Канаду. На разумную жизнь хватает.
– Ездите отдыхать?
– Раньше у меня не было на это времени, но в последние несколько лет стал выезжать с семьей на отдых.
– В каком городе вы живете?
– В Ришон-ле-Ционе. Его иногда называют Рашен-ле-Цион за обилие русскоязычных. 10 км от центра Тель-Авива.
– Два слова о вашей семье.
– Обычная семья. Отец у меня профессор-медик, он в Израиле работал до 75 лет, потом ушел на пенсию. Жена – филолог, учитель русского языка. Абсолютно бесполезная профессия в Израиле.
– Она не работает?
– Работает операционной медсестрой. Она могла найти работу по специальности где-нибудь в русских газетах, но это еще более бессмысленно, чем шахматы в Израиле. Дочка учится компьютерам, с ней все в порядке: в шахматы играть не умеет.
– Дочь взрослая?
– Уже в армии отслужила, как ни смешно это звучит. Правда, эта армия больше напоминала пионерский лагерь, здесь скорее была просто потеря времени, как, наверное, служба в любой армии. Так или иначе – отслужила, учится в университете. В семейном плане у меня все в порядке.
– Кого вам доводилось тренировать?
– В жизни я занимался, можно сказать, с четырьмя чемпионами. С Жужей Полгар прошел все этапы, пока она не стала чемпионкой мира. Несколько лет работал с Эмилем Сутовским, который был «взрослым» чемпионом Европы. Тренировал в Израиле Максима Родштейна, он был чемпионом Европы и мира среди юношей. Самой «неудачной» была Юдит Полгар, с которой мы работали четыре года: она так и не стала чемпионом мира! Думаю, варианты еще будут возникать.
– Дебютами занимаетесь?
– Как шахматист – уже не занимаюсь. Только с детьми. Конечно, отслеживаю, что сейчас играют. Память уже исчезла, но компьютер ее неплохо замещает.
– Чем заполнен ваш обычный день?
– Стараюсь не попадать под обстрелы и взрывы! (улыбается) На самом деле, хоть я и говорю, что я уже не шахматист, все-таки остаются фантомные боли. Это как если тебе ногу отрежут, ты потом ее долго ощущаешь. Я все равно достаточно внимательно слежу, кто и что играет. Мои мозги уже не годны ни к чему другому, кроме того, что так или иначе связано с шахматами. Я живу, как почти любой, у кого нет необходимости каждый день в семь утра ехать на работу. Что-то почитаешь, о чем-то подумаешь, посмотришь ТВ… Иногда, как говорит Боря Гулько, подумаешь: хорошо, что думать уже не надо! В общем, жизнь с элементом пенсионерства. Это странное чувство.
– С кем вы общаетесь из шахматистов?
– Так получилось, что почти все мои друзья – шахматисты, и большинство разъехалось по разным странам. Одного из ближайших друзей, Артура Юсупова, лет 5-6 уже не видел. Раньше, когда у нас была напряженная шахматная жизнь, мы хотя бы занимались общим делом, а сейчас…
Гулько? Немножко тренирует, немножко играет, немножко размышляет. Я не думаю, что его жизнь носит предельно напряженный характер, так же как и у меня. Были периоды, когда мы все очень много работали. Поэтому накопилась усталость.
– От игры в шахматы?
– От игры, от тренерской работы… Скажем, в 1997 году я провел с Юдит Полгар раза в полтора больше времени, чем со своей женой! Плюс двухмесячная поездка в Америку, другие турниры. Случалось, я уезжал из дома, а приезжал через два с половиной месяца. Потом дней 10 дома – и опять уезжаю на месяц-полтора. Так я провел почти всю свою жизнь, года до 2000-го.
– Что думаете о вмешательстве компьютеров в шахматы? Сейчас все варианты разрабатываются Бог знает до какого хода, а что будет лет через 5-10?
– Больших изменений не будет по одной причине: память людей уже не сможет вмещать столько информации. На самом деле это все мелочи; есть проблема гораздо серьезнее – не допустить компьютерную игру. Скажем, идет турнир с достаточно большим призовым фондом. И один из участников договорился с кем-то, кто во время партии просто сидит за компьютером и смотрит позицию. раза три-четыре во время партии они встречаются и обмениваются информацией. Сильному шахматисту ведь не нужна постоянная подсказка, он может, например, попросить «напарника»: «Сейчас возможна интересная комбинация, атака; проверь за пару минут, проходит она или нет». Тот даже не обязан прилично играть, его задача – отследить 2-3 критических момента в партии и дать оценку. Что можно сделать в этой ситуации?
В большинстве турниров тебя принимают, кормят и т. д., но главный приз не больше 2-3 тысяч долларов. Однако есть турниры (как тот же «Аэрофлот»), где ты сам платишь за все, но получаешь шанс очень прилично заработать. Я почти уверен, что кто-то этим пользуется – примерно таким методом, который я описал выше. Не вижу никаких факторов, которые могут это сдержать.
– Почему ушел Гарри Кимович?
– А зачем ему было продолжать? Каспаров был во всех смыслах учеником Ботвинника, а Ботвинник ушел из шахмат, когда почувствовал, что уже не поднимется на вершину. Каспаров всю жизнь работал как зверь над шахматами, несомненно, работал больше всех остальных. И возникает вопрос: ради чего ему работать сейчас? Какой смысл заниматься по 5-6 часов в день, чтобы сыграть два турнира в год и заработать 50-60 тысяч долларов, которые он может получить за сеанс одновременной игры?
Каспаров – человек очень неглупый. Видимо, ему стало ясно, что матч на первенство мира ему сыграть уже не дадут. Думаю, он просто ждал момента, чтобы уйти по-чемпионски, выиграв два турнира – первенство России и Линарес.
– Но вот, например, Камский ушел, а через 10 лет вернулся…
– Я думаю, он уходил не по своей воле. И то, что он сейчас показывает – абсолютно любительская игра. В Вейк-ан-Зее он играл как сильнейший любитель мира, просто в свое удовольствие.
– Думаете, в профессиональные шахматы он не станет возвращаться?
– Нет. Это требует слишком серьезной работы, и непонятно, ради чего.
– Сейчас вроде бы шахматисты стали лучше зарабатывать.
– Лучше, чем кто?
– Чем 20 лет назад. Я не имею в виду тех, кто играл матчи на первенство мира. Профессия сейчас в целом ведь лучше оплачивается?..
– Тут был любопытный момент. Знаете, какая нация практически целиком ушла из шахмат?
– Не знаю.
– Первыми в массовом порядке ушли исландцы. Когда-то они были впереди всех по числу гроссмейстеров на душу населения. Из 200 с небольшим тысяч жителей у них было порядка 10 гроссмейстеров. Мой старый друг Арнасон, Петурссон, Хьяртарсон в течение примерно одного года ушли из шахмат. Я говорил с Хьяртарсоном лет 9 назад. Он сказал: раньше нам стипендию платили – 2000 долларов, а стало меньше 1500. Раньше нам местная авиакомпания оплачивала больше половины стоимости перелета, а сейчас почти ничего. А это были ребята с образованием, все они заканчивали университеты, в отличие от большинства западных шахматистов. И они просто ушли из шахмат.
Да и те же израильтяне – «родные» – в шахматах не остаются. Они выигрывают юношеские первенства Европы, мира – и всё. Тот же Ронен Хар-Цви, талантливый парень, Еран Лисс, который выиграл первенство мира среди юношей... Его отец, известный израильский журналист, однажды рассказал мне, что они договорились в детстве о двух вещах: первое – Еран никогда не будет играть в клубе «Ласкер» на берегу Средиземного моря, и второе – когда он поступит в университет, он перестанет играть в шахматы. С Хар-Цви была похожая ситуация. Он потом стал успешным бизнесменом.
Во всех странах положение ухудшается, и люди на это реагируют.
– Но если в шахматы не будут вкладывать деньги, они перестанут быть профессией.
– Значит, не будет такой профессии. В Америке, например, совершенно замечательно можно зарабатывать, будучи тренером, в некоторых странах тоже – просто не надо играть. Игра как спорт – удел молодых. Когда я начинаю заниматься со своими учениками, я честно говорю: через 2-3 года надо будет как следует подумать, стоит ли продолжать.
– А вдруг вы видите, что ученик очень талантлив?
– Тут надо быть нереально талантливым, и все равно риск слишком велик… У меня до сих пор осталось немало друзей, которые добились блестящих успехов в бизнесе. Но они не поднимались выше кандидата в мастера. Когда мы это обсуждали, пришли к выводу: наверное, кмс – уже немножко рискованный шаг, можно увлечься. Лучше всего остаться перворазрядником: развивает мозги, способности к точному мышлению.
– Точного прогноза на будущее профессиональных шахмат у вас нет?
– Какой может быть прогноз? Шахматное поле почти выжжено. Юрий Сергеевич Разуваев говорил еще лет 12 назад, что мы стали андеграундом. Даже в России уже смотрят на шахматистов с легкой печалью: вроде люди неглупые, а все могло быть иначе... Тут я не очень оптимистичен.

Беседовал
Андрей ПАНЕЯХ